Труди узнает о том, что ее муж Руди должен умереть, она хочет чтобы он под конец насладился жизнью, получил частичку теплоты от детей и внуков. Но детям и внукам нет дела до старых родителей. Родители не знают больше своих детей. Только Труди есть у Руди, но внезапно она умирает.
Руди задумывается, что его жена пожертвовала своей мечтой из любви к нему, как будто внутри нее существовало две женщины, одна их которых так и не прожила той жизни, какую хотела. Он едет в Японию, в разгар цветения сакуры, пытается узнать и прочувствовать все то, что любила его жена. Руди мучается, что лишил жену этой жизни. Поддерживает Руди уличная танцовщица по имени Ю. Она показывает ему культуру Японии и учит танцу буто.
Мы, конечно, никогда не будем пожилыми людьми. Все эти дедочки-бабульки всю свою жизнь были скрюченными и шаркающими созданиями, которые только мешают жить нам, молодым и энергичным. Они даже постучаться в аську не могут, что с их взять, неполноценных.
«Цвет сакуры» — это фильм про одного из таких ненужных людей. Дети выросли и куда-то разъехались, рабочие заботы сузились до домашней клетки, мечты и планы размылись и затерялись в бесконечности прожитых дней. Да и сама жизнь как-то вся вышла, незаметно и неумолимо. Но оказалось, самое страшное — потерять первым свою половину, которая годами была рядом, превратившись в такую привычную и неотъемлемую часть, как осенний дождь или цветение вишни по весне.
И тогда начинаешь вспоминать те, вроде бы незначительные слова или мечтания, которым раньше не придавал значения, откладывая на потом, на завтра, навсегда. Такой мечтой ушедшей жены была гора Фудзияма, танец буто в кимоно и снежно-розовая сакура в цвету. И бывший мусорщик едет на другой край света, к небоскребам и гейшам, восточной медитации и плазменным экранам. Заодно и сына повидать.
Немецкие фильмы последних лет отличаются от общеевропейского, а, тем паче, от англо-американского кино. И «Достучаться до небес», и «Босиком по мостовой», и «Цвет сакуры» показывает обычных людей, которым вдруг стало незачем носить маску повседневности. Они перестают заморачиваться чужим мнением и идут навстречу своей нехитрой мечте.
Японский колорит в картине Дорис Дерри необязателен. Более того, он показан схематично, с колокольни традиционных европейский представлений. Обязательный комплект — низкая мебель, щепетильность к обуви, кимоно, экзотичная эротика, философия в повседневной суете. По-другому бы вышло фальшиво — не мог бюргер проникнуться за несколько дней духом необычной страны. А вот порвать последние узы и уйти в никуда вполне. И это никуда показано в высшей степени красиво — воссоединение с женой у подножия смущающегося (мужской род) Фудзиямы.
Никого из актерской труппы я раньше не видел. Это, может, и к лучшему — идет полное отождествление с персонажами, без шлейфа былых образов. И актеры прожили фильм. Старики-родители, блудная дочь, потерянный сын, уличная танцовщица показаны лаконичными карандашными набросками, без лишних мазков. Поэтому, несмотря на непривычность поведения каждого героя по отдельности, получаешь вполне объяснимую картину в целом. Угасания человеческой единицы на фоне равнодушия человечества в целом.
Цветение сакуры стало обиходным предметом декора. Гигантский муравейник поглощает и перерабатывает потаенные стремления отдельной личности. И за этим бесконечным механизмом кто-то, пусть даже на закате, иногда находит силы обратиться внутрь себя. Отойти в сторону от проносящего мимо потока, исполнить последний танец тела и сознания. О том и фильм.